Думаю, есть один
общий ответ на вопросы:
- почему в Киеве,
городе, чьим символом давно был цветущий каштан, теперь закупают саженцы
каштанов в Италии?
- почему дороги в
Киеве после этой зимы будет ремонтировать турецкая фирма?
- почему картошку
Украина теперь покупает в Польше и Египте, а груши – в Китае?
Нынешним
киевлянам уже и не понятен двадцатилетней давности крик души киевлянина, как и
киевлянин тот не мог предвидеть новой волны варваров, нахлынувшей в любимый
город, мэра из «космоса», «теплицы» Майдана, безликие, но сверкающие башни и
прочие реалии матери городов русских. Как новомодное фривольное
тату на старой женщине… моветон…
Константинополь тоже был христианским, Киев
– европейским… Сейчас другие времена и
кочевники с востока переделали город и страну под свой менталитет.
Но вы, все же
прочитайте…
Михаил Пиевский: "Признание
в нелюбви"
В августе 57-го один человек пришел в родильный дом на
бульваре Шевченко и забрал оттуда своего сына. И вот он взял этого ребенка и
понес его домой. А на углу Владимирской на скамеечке сидела группа женщин и
тяжело переживала морально-психологические последствия очередного аборта.
Женщины пили портвейн и курили «Беломор». А когда они увидели этого человека,
который вцепился в младенца и смотрел себе под ноги ошалелыми глазами, они
закричали ему: «Осторожно! Смотри, не разлей!» Человек, который нес ребенка —
это мой папа. А ребенок — это я.
КОММУНАЛКА
Мы жили в коммунальной квартире на Михайловском переулке. Я
думаю, что это важно, когда ты помнишь лепной потолок, причудливой формы окно
на лестничной клетке, старинное чугунное литье старых печей, изразцы с клеймом
на иностранном языке и сложный бронзовый механизм для открывания окна. Мне так
кажется, что это важно. Потому что тогда невозможно понять, как это все можно
выкинуть на свалку и заменить простыми геометрическими фигурами и сказать всем,
что это — хорошо и правильно.
Ничего не должно уходить бесследно: профессор, который ходил
в галошах и жил в квартире, где на дверях его труднопроизносимая фамилия была
выгравирована и натиралась зубным порошком. Или старики, что ночью играли в
преферанс при свете зеленой лампы. Где теперь эта табличка? Где теперь эта
лампа?
Михайловский переулок располагался вверху, а внизу был
советский Крещатик. Там было много интересных и занимательных событий для пытливого
пятилетнего ума. Но самым главным событием была, конечно, первомайская
демонстрация. Потому что можно было кричать «ура!» во всю глотку, и никто не
делал замечаний. Идешь с папой в колонне, а из репродуктора доносится:
«Советскому народу...». И тут как заорешь: «Ура-а-а!» Доходишь до трибуны, где
стоят неподвижные дядьки в плащах и одинаковых шляпах и с красными бантиками
(Политбюро Украины там стояло) и в это время из репродуктора: «Коммунистической
партии....». И тут, захлебнувшись майским воздухом, как заорешь: «Ура!» А они
на трибуне улыбаются и машут своими коротенькими ручками. И выглядели
совершенно органичными все эти каменные цветы и мужественные фигуры при входе в
пассаж. И клумба с портретом Ленина. Все это укладывалось в голове и не имело
для нас идеи. Это все имело единую форму и называлось «Киев социалистический».
После демонстрации покупались: «жулики» с изюмом, колбаса
«Докторская», сыр швейцарский, чай грузинский.
А дома были привезенные из Москвы «лимонные дольки» в
цилиндрических коробках и сыр «Виола». Начинался пир. В окнах горели оранжевые
абажуры и включались телевизоры.
В телевизоре выходили дядька и тетка и из больших папок
вычитывали: «Начинаем торжественный концерт из Колонного зала Дома Союзов». И
тут я демонстрировал окружающим способность предвосхищать события. Я объявлял:
«Я люблю тебя жизнь! Исполняет народный артист Георг Отс». И действительно,
выходил Отс. И он пел:
Я люблю тебя жизнь,
Что само по себе и не ново. Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова.
Я никогда не мог понять, почему «снова и снова». И вскоре
начал догадываться, что этот процесс носил прерывистый характер. И у этого
человека были иные настроения, например, когда он шагал с работы усталый. В
общем, было о чем подумать.
У Михайловского переулка было еще одно неоспоримое
преимущество перед другими улицами и переулками — он был на расстоянии 10 минут
ходьбы (или 5 минут бега) от основных киевских кинотеатров: «Комсомолец
Украины», «им. Чапаева», «Киев», «Днепр» и «Заря».
При желании можно было посмотреть до 4 фильмов в день.
Особенно радовал тот факт, что «Три мушкетера» показывали в «Заре» практически
каждый месяц.
Когда наступала зима, мы брали санки и шли на «Владку». Так
мы называли Владимирскую горку. На санках можно было съехать на Подол, а затем
на фуникулере вернуться на исходные позиции. Проезд в одну сторону стоил 2
копейки, но разменный автомат периодически ломался и выдавал гораздо больше
«двушек», чем было заложено в него техусловиями и здравым смыслом.
Я до сих пор не могу понять, откуда брались там эти груды
двухкопеечных после заброса одного гривенника. Такое бывает только в детстве. В
общем, в итоге хватало и на мороженое — «Сливочное», где на этикетке были
нарисованы гуси-лебеди. А при удачной работе автомата — на «Крем-брюле» с лисой
и колобком.
Если добавить к картинке изредка проезжающие старые «Волги»,
вежливых милиционеров, бочку с квасом на углу Владимирской и Большой
Житомирской, а также страстное желание стать «пожарником», то все это и
называется «киевское детство».
А еще человека окружают дома. Именно окружают, и он смотрит
на них. Даже, если кажется, что он не обращает внимания на архитектуру, а занят
своими обычными делами — работой, сном, разговорами или обедом. Нас окружали
дома начала века. Возможно, многие из них были несовершенны с архитектурной
точки зрения, но они были совершенны в пропорциях, не раздражали зрение и
вполне сочетались с окружающими нас строениями.
Я часто думаю об архитекторах, которые строили эти дома. Они
не были гениями, но знали латынь и греческий, учились у хороших учителей и
понимали, что бездарная архитектура наносит ущерб душам людей как никакой
другой вид деятельности, кроме разрушительной. А может быть, архитекторы
вторичны, они просто создают документы эпохи. Зачастую очень безобразные документы.
.jpg)
МИКРОРАЙОНЫ
Первые сталинские дома («сталинки») несли в себе
некие остаточные настроения бывших времен. Хотя, может быть, их
проектировали люди, учившиеся у старых учителей и не совсем потерявшие совесть.
Или был в этом элемент пропаганды, или просто страх быть осужденным за «вредное
направление в архитектуре». Наверное, всего понемногу. Но домов этих было
немного. Облик города они испортить не могли и сиротливо жались то тут, то там
в небольшом количестве как бедные родственники. Хрущевский беспредел начался в
конце 50-х. А к началу 60-х приобрел характер эпидемии.
Мне до сих пор кажется, что прототипом той 5-этажки на
Нивках, в которую нас переселили в 61-м году, послужил лагерный барак. В общем,
нас там «заперли», как говорила моя мама. Поле, строительный мусор,
переполненный автобус No47 от площади Победы, и мамины слезы.
Район был построен быстро и экономно. Кроме жилых домов,
нескольких магазинов на первых этажах и Дома быта, ничего нам всем не
полагалось. Кинотеатр «Нивки» построили намного позже. А рестораны, кафе были
забыты (или вообще не предполагались). Какие тут рестораны, если по телевизору
нам вдалбливали, что почетно быть бедным ученым и постыдно работать директором
химчистки.
Меня отсылали на каникулы и выходные к дедушке и бабушке на
Михайловский переулок. Началось мое существование в двух мирах: в центре, или
как мы говорили, в городе, и на массиве.
Потом что-то начало происходить и в центре города. Для меня
первым ударом стало 9-этажное здание напротив Оперного театра. Это был
своеобразный сигнал: можно начинать архитектурное изнасилование центра. Хотя
небольшие изменения происходили уже до этого. Сносили фонтаны и старые чугунные
ограды. Исчезали какие-то дома, иногда невзрачные, а на их место поселялись
«ужастики». Город менялся медленно, но верно. Казалось, работает кто-то
трудолюбивый и мрачный, который каждое утро встает и думает: «Чем сегодня я
могу навредить?»
ЛЮДИ
Теперь о людях, опять о людях. Мне кажется, что город — это
не только здания, но, прежде всего, люди, которые тебя с детства окружают
(«город привычных лиц» по Беллю). Наум Коржавин, старый киевлянин, помнил еще
Киев польский и Киев китайский. Я не помню, потому что этих «Киевов» в моей
жизни уже не было. Но я еще помню чистые улицы, невозможность повальной
матерщины и хамства, даже помню приличный русский язык и литературный украинский
(на нем говорили профессора из университета), и эти языки не смешивались.
Диалектика, сказал бы мой друг Иосиф, который жил на Большой
Житомирской. Иосиф любил Киев, работал экскурсоводом и мог водить меня по
городу часами. Мы брали портвейн и шли на Андреевский спуск к Замку Ричарда.
Там было дикое место, сушилось белье, и там говорили о полузапрещенном
Булгакове. Иосиф умер от разрыва сердца в Мадриде. Диалектика, говорю я.
Те люди, которые эмигрировали, умерли или просто не родились
— так должно быть. Другой город требует других людей, не хороших, не плохих, а
других.
Сейчас, когда я смотрю на толпу в кожаных куртках с
одинаковыми полосатыми сумками, я ничего не чувствую. Дом, где я родился,
теперь вплотную примыкает к строящейся пятизвездочной гостинице, и во мне
впервые возникло странное чувство: «А черт с ним, может, чем хуже, тем лучше?»
Это уже не мое. Пусть стоит.
«Як тебе не любити?» А вот так, взять, и не любить, как уже
не люблю его я, родившийся в августе 57-го на Бульваре Шевченко.
ИЗЖОГА
Наверное, я погорячился. Потому что наш балкон
на Михайловском переулке выходил на общественный туалет, и он не мешал.
Теперь мне много лет, у меня изжога, неудачные браки, я забыл очереди в
магазинах и нервно реагирую на громкую музыку. Когда нам восемнадцать, и мы
можем пить дешевый портвейн и заедать его пятикопечными пирогами, весь мир
доставляет радость, все дома красивы, все женщины прекрасны, все милиционеры
вежливы. Я извиняюсь. Наверное, я устарел. И Киев, который, по моему глубокому
убеждению, стал похожим на большой неухоженный райцентр, не безнадежен. Лет
через 40, может быть, все изменится. Мы пойдем с внуком на демонстрацию по
случаю 50-летия Независимости Украины.
Я куплю ему крем-брюле и покатаю на фуникулере.
Изжога, говоришь,
автор?
Неееет! Потому
что ты не знал еще что 14 апреля 2013 года в том самом Киеве, который тебе
когда-то нравился и был родным, возможно будет провести такое «мероприятие»:
Гоп-флешмоб в Киеве
(парад гопников)
Гоп-стоп — это не понт. Гоп-стоп — это стиль жизни. Это твоя рваная
тельняга и слезы под кабацко-воровскую лирику. Сидишь по полной стопе? И ты
ровный поцык или чика? Значит тебе к нам!
Гоп-атрибутика, три полоски, восмиклиночки,
четки, ключи на пальце, папиросы, олимпийки и т.д. пацаны должны быть одеты как
пацаны, а телки должны быть одеты как телки, если у телки есть сиськи, надо
показать пацанам, что они есть, в натуре. И самое главное: одеваемся стильно,
просто, качественно.
На встрече возрастных
категорий нету,и девченки тоже приветствуются))без вас не как)
Реквизит:
1) Семечки –
обязательно
2) внешний вид должен
подчеркивать гопника ( то есть, кепка, спортивный
костюм, туфли, барсетка и все что вам придет на ум)
На встрече буду ровные
пацаны с района,принесут с собой акустичку и исполнят на кортах пацанское музло
для самых четких. + еще ковры на легендарный шансон=)
Главное больше
фантазии,и у вас все получиться=) экспериментируйте не бойтесь,потом будете
вспоминать такие моменты с улыбкой=))
Встречаемся под метро
Хрещатик в 13:30.В 14:00 выйдем и пройдемся по Майдану, а там присядем и исполним
легендарный шансончик вместе. И уже по ходу встречи будем думать что и
как лучше будем делать
По этому Киеву
имени дважды несудимого Януковича кто-то может тосковать?!
Ну, знаете, вырос
я не в самом благополучном районе Киева – возле Евбаза, знаю все эти киевские «гоп
со смыком это буду я», но ведь это была маленькая, в общем, андерграундная субкультурка
и булькала она в городских гетто.
Теперь - дождались!
Хотите сказать,
что Киев еще «переболеет» и станет лучше? Не верю, почему-то… Потому и уехал…
